Игорь Бутман: Импровизация как фундамент великой музыки и русский джаз

Игорь Бутман рассуждает о том, почему талант импровизатора был присущ великим композиторам, и делится своими взглядами на русский джаз.

В Чите завершился значимый джазовый праздник — IV фестиваль Олега Лундстрема. После выступления Московского джазового оркестра его художественный руководитель Игорь Бутман дал интервью. В ходе беседы он рассказал о выдающихся музыкантах своего коллектива, попытался определить понятие «русский джаз», поделился принципами успешного управления оркестром и прояснил ситуацию с задержкой открытия музея джаза в России.

«Мне всегда везло на выдающихся тромбонистов!»

— Насколько сложно найти таких уникальных тромбонистов, как Олег Бородин, которые неизменно поражают слушателей на концертах Московского джазового оркестра своим звучанием?

— Я считаю большой удачей, что такие артисты, как Олег, являются частью моего коллектива. Его отличают превосходное понимание музыкального материала, виртуозное исполнение и исключительное мастерство. Он способен безупречно сыграть любое соло в любой композиции благодаря его тонкому слуху и глубоким познаниям в музыке.

Мне на самом деле всегда везло с тромбонистами! Этот инструмент довольно редкий, уступающий по популярности саксофону или трубе. Дольше всех в оркестре играет Николай Шевнин — надёжный и высококлассный инструменталист, многие годы проработавший в Мариинском театре под руководством Валерия Гергиева. Сергей Гимазетдинов также обладает впечатляющим опытом, выступая ранее с оркестрами Лундстрема и Гараняна. А совсем недавно, после участия в нашем фестивале «Будущее джаза», к постоянному составу присоединился Алексей Карпенко, очень перспективный молодой музыкант из Луганска. Важно отметить, что все эти тромбонисты — не только талантливые солисты, но и великолепные джазовые импровизаторы.

— Расскажите о вашем знакомстве с Олегом Аккуратовым и первых впечатлениях.

— Я не помню всех деталей нашей первой встречи; Олег тогда был очень юн, и его невероятный талант только начинал проявляться. Помню, как второй раз я увидел его на конкурсе, и вместе с композитором Николаем Левиновским мы были растроганы до слёз, наблюдая за его феноменальными способностями, чувством юмора и музыкальностью. Он обладает энциклопедическими знаниями и способен исполнять как классику, так и джаз. Я до сих пор в восторге от него, и каждое его выступление производит на меня сильное впечатление. Спустя некоторое время я пригласил его в свой оркестр. Важно, что Олег активно развивается не только как участник моего оркестра и квартета, но и как самостоятельный солист, выступая со своим трио, а также в программах с Хиблой Герзмавой и Ларисой Долиной.

— Год сотрудничества с Олегом Лундстремом, вероятно, стал для вас бесценным опытом. Чему именно вы у него научились?

— От него я перенял умение сохранять выдержку. Руководить джазовым оркестром непросто, ведь каждый джазовый музыкант — это яркая индивидуальность. Хотя в оркестре Олега Леонидовича тогда не все были чистыми импровизаторами, но все музыканты были исключительными. Я учился дирижировать, наблюдая за его работой. В то время я не осознавал всей глубины его методов, но со временем начал вспоминать его действия и применять некоторые из них. Способность поддерживать такой успешный оркестр в превосходной форме на протяжении многих лет требует огромного опыта, открытости души и одновременно твёрдого характера. Я был молод и энергичен, но Олег Лундстрем мастерски находил верный баланс. Успех его оркестра обусловлен грамотным руководством, тонким пониманием человеческой природы и чуткостью к публике. Именно поэтому его коллектив продолжает существовать и великолепно звучать, несмотря на то, что Олега Лундстрема уже нет с нами.

«Мы не пытаемся имитировать классику, мы играем истинный джаз»

— Как воспринимается публикой и критиками включение джазовых аранжировок классических произведений Рахманинова, Бородина, Чайковского в ваши программы?

— Знаете, сегодня не так много осталось критиков, способных дать конструктивную и справедливую оценку. Мне кажется, что наши работы выполнены достойно, с глубокой любовью к музыке и большим талантом. Недавно мы представили монументальное произведение «Русь» на темы Александра Бородина в сотрудничестве с симфоническим оркестром Ивана Рудина. Это было сделано со вкусом и прекрасно исполнено. Мы не пытаемся имитировать классику, мы играем джаз, используя классические темы для наших импровизаций и музыкальных фантазий. Нам это очень нравится, и это уже стало нашей визитной карточкой.

— На фестивале Олега Лундстрема в Чите неоднократно звучало определение «русский джаз». Что оно означает для вас?

— На этот вопрос нет однозначного ответа. Как точно заметил американский музыкант Уинтон Марсалис, русский джаз — это джаз, исполняемый русскими музыкантами. Я бы добавил, что это джаз, пропитанный нашими национальными интонациями, заданными такими композиторами, как Бородин, Рахманинов, Чайковский — мы черпаем вдохновение из их творчества.

Конечно, мы используем характерные джазовые приёмы, и наши импровизации основываются на наследии великих американских, европейских и отечественных мастеров. При детальном анализе можно обнаружить много общего с западным джазом. Однако, если мы посмотрим на Чайковского или Глинку, мы тоже найдём у них элементы, придуманные зарубежными композиторами до них, но мы всё равно называем это «русской классикой» благодаря нашим интонациям, темам и мелодиям. В конечном итоге, хорошая музыка не должна иметь границ. Обсуждать это, безусловно, интересно. Но главное, чтобы музыка трогала и затрагивала слушателя. Например, когда мы выступали с Ильдаром Абдразаковым, он почти все свои номера исполнял на русском языке. Разве это не русский джаз? Его великий, потрясающий голос — это наше искусство, русская музыка. Если он поёт по-английски, это их искусство. А если по-итальянски или по-испански? Возьмём джаз: неподготовленный слушатель может не заметить разницы между чикагским и нью-йоркским стилями, но она есть! И наш, русский джаз, обладает своим неповторимым лицом. Если американский джаз — это взрывная и зажигательная энергия, то наш — это глубокая, порой «неистовая» эмоциональность. Это та самая русская страсть, которая скрывается в сдержанных на первый взгляд людях и с огромной силой прорывается наружу через музыку.

— Существует мнение, что Бах был одним из первых европейских джазменов благодаря своей склонности к импровизации.

— Уверяю вас, многие музыканты и композиторы испытывают страх перед словом «импровизация». Но скажите им «вариация», и они с лёгкостью сыграют любую, хотя по сути это то же самое.

Многие великие музыканты — Моцарт, Шопен, Паганини, Лист — могли исполнить свои произведения сразу, без кропотливого выписывания каждой ноты. Если бы в их время существовала звукозапись, им не пришлось бы записывать всё; достаточно было просто сыграть. С появлением фонографа стали доступны записи великих импровизаций. Сегодня их анализируют, транскрибируют и изучают, а некоторые даже исполняют на конкурсах! Мы, например, на наших конкурсах «Мир джаза» и «Детский триумф джаза» запретили играть заранее выписанные импровизации, потому что это конкурс джазменов, а они должны импровизировать, а не воспроизводить заученное.

Все сочинения Баха, Моцарта, Шопена и других гениев — это выдающиеся произведения, просто зафиксированные на бумаге; композиторы могли создавать их, просто сидя и наигрывая мелодии. Таким образом, все великие композиторы были импровизаторами, хоть и работали в другом стиле. Джаз, в свою очередь, имеет свои особенности: свою артикуляцию и приёмы, которые именно и делают его джазом, отличая от классики. В нём иначе расставлены акценты: если в классике сильная доля акцентирована, то в джазе сильной стала слабая. Тем не менее, синкопирование (ритмический приём акцентирования слабой доли) в большом количестве присутствует и в классической музыке!

— А что нового можно сказать об идее создания музея джаза? Последние новости были год назад, и с тех пор — тишина…

— Есть подходящее помещение, но оно требует ремонта, и с этим связано множество бюрократических сложностей. Оформление всех необходимых документов занимает много времени. Поэтому процесс создания музея джаза в Москве сейчас замедлился. Тем не менее, джаз активно представлен в Музее музыки, где прошла выставка к столетию российского джаза, а недавно — выставка к юбилею Гараняна. В текущем году, в честь 80-летия Победы в Великой Отечественной войне, мой Фонд планирует совместный проект с Музеем Победы. В октябре мы представим масштабное полотно талантливой художницы, вдохновлённое историей Государственного джаз-оркестра СССР и его бессмертным подвигом, реализованное при поддержке галереи Александра Старых.