Сергей Ожегов и его словарь: 125 лет на страже русского языка

Лингвист Максим Кронгауз рассказал, чем важен для XX века словарь Ожегова

22 сентября (по новому стилю) 1900 года в селе Каменном Тверской губернии родился выдающийся лексикограф Сергей Иванович Ожегов, чьё имя навечно связано с созданием «Словаря русского языка», выдержавшего десятки переизданий. В честь 125-летнего юбилея учёного издание провело интервью с лингвистом, профессором РГГУ и Высшей школы экономики Максимом Кронгаузом. В ходе беседы были затронуты вопросы значения трудов Ожегова, а также обсуждены работы других составителей словарей, которые на протяжении истории занимались упорядочиванием богатства русского языка.

— Максим Анисимович, могли бы вы пояснить нашим читателям ключевые отличия между «Словарём живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля, словарём Ожегова, «Толковым словарём русского языка» Дмитрия Ушакова и другими подобными изданиями?

— Прежде всего, важно уточнить, что мы говорим о толковых словарях, которые содержат информацию о значении слов. Существуют и другие типы словарей: этимологические (например, словарь Фасмера), орфографические (поясняющие правописание) или орфоэпические (объясняющие произношение и ударение).

Среди всех типов словарей, толковые — самые уважаемые. И именно здесь проявляется особая значимость словаря Ожегова для XX века. Это единственный толковый словарь советской эпохи, который сумел представить богатство русского языка в одном томе (изначальная версия 1949 года включала 50 тысяч слов, впоследствии объём был расширен). В то же время труды Даля, а также словарь Дмитрия Николаевича Ушакова (изданный «Советской энциклопедией» в 1935–1940 годах) представляют собой четырёхтомники. Существуют даже 17-томные толковые словари. Все они предназначены для специалистов, тогда как словарь Ожегова ориентирован на обычного читателя.

— Чувствуется в этом некий особый, почти романтический книжный настрой…

— Казалось бы, не такая уж большая разница — взять с полки многотомное издание или одну книгу-словарь, но труд Ожегова позволял получить нужную информацию, как мы сейчас сказали бы, «в один клик». К слову, в XXI веке многотомные словари в основном перешли в онлайн-формат, а на бумаге сохранились, за редким исключением, именно однотомники. Они остаются востребованными хотя бы потому, что украшают наш быт. Представьте себе англичанина, который, сидя в кресле у камина, неспешно листает словарь…

К тому же, словарь Ожегова имеет удивительную судьбу: при жизни автора вышло шесть переизданий, а затем словарь «раздвоился». Одна из версий издавалась как словарь Ожегова — Шведовой, поскольку Наталья Юльевна Шведова, давний соавтор Сергея Ивановича, продолжила работу после его смерти и внесла настолько значительный вклад, что её имя появилось на обложке. Но при этом сохранился и «нетронутый» вариант, который выходил под редакцией профессора Льва Скворцова.

— Обычно в России на государственном уровне отмечают юбилеи писателей, художников или композиторов. Однако лингвисты, за исключением, пожалуй, Владимира Даля, редко удостаиваются подобных почестей. Мне не припоминается, чтобы им ставили памятники, максимум — мемориальные доски, как Виктору Виноградову или Олегу Трубачёву.

— В этом нет ничего удивительного. Учёные всегда менее популярны, чем деятели литературы или искусства. Тем не менее, в историю нашей культуры, и не только науки, безусловно, вошли такие имена, как Даль, Ожегов, Ушаков, и их почитают не меньше писателей. Сложно судить, стоит ли увековечивать их память названиями улиц (улицы Даля есть в Нижнем Новгороде, Оренбурге, Луганске, и, кажется, не переименована улица на Украине, в Николаеве). Но, конечно, это было бы очень приятно.

— Сергей Иванович активно сотрудничал с ведущими организациями, такими как Гостелерадио СССР и Всероссийское театральное общество, выполняя функции научного консультанта. Лингвисты в тот период играли роль строгих регуляторов языковых норм. Это привело к тому, что телевидение в советское время служило образцом, обучая граждан правильному произношению и грамотной речи. В наши дни контроль над устной речью, особенно в интернет-пространстве, практически отсутствует.

— Мне не нравится слово «контролировать». Лингвисты не приходили в студии, чтобы указывать, как надо говорить. Они издавали словари, причём не только литературного языка, но и специализированные, для дикторов, где были чётко расставлены ударения. В некотором смысле такие словари были строже обычных, поскольку предполагали только один вариант произношения: исключительно «творОг», без допущения вариаций «твОрог»/«творОг».

Да, в этом плане у диктора или телеведущего не было выбора. Но если это и был контроль, то опосредованный. Вы правы: мнение лингвиста-эксперта в СССР было чрезвычайно значимым, последнее слово всегда оставалось за ним как за специалистом, который санкционировал то или иное пособие. Это скорее отражает советское отношение к языку, включавшее строгий отбор дикторов и требование от них безупречного владения речью.

Сейчас система надзора за языком разрушена, и это не обязательно плохо. В языке появилось больше вариативности, возможностей, творческой энергии. В Интернете при этом царит не свобода, а вольница, но таковы современные условия существования языка. Их нужно принимать как данность. Возвращаться к советской строгости нереально и не нужно.

— Тем не менее, вы бы хотели, чтобы авторитет лингвистической науки возрос?

— Несомненно. И для этого сами лингвисты прилагают немало усилий.

— Предположим, что сегодня мы решили бы продолжить дело Ожегова. Какими задачами, помимо переиздания его словаря, следовало бы заняться?

— Было бы замечательно создать новый онлайн-словарь, помня о том, что великие лексикографы, включая Ожегова, обращали свои словари к широкому обществу. В наши дни обычному человеку изначально проще «загуглить», чем лезть на полку, перелистывать словарь и, скорее всего, ничего в нём не найти. Поэтому современным лексикографам необходимо создать единый сайт-словарь нового типа, максимально удобный в использовании.

— Существуют ли подобные ресурсы в Сети?

— В основном это оцифрованные бумажные словари. При этом интернет-среда предоставляет невероятные возможности, не ограничивая лексикографа в объёме словарных статей.

— Мы уже упомянули имена последователей Ожегова, которые покинули нас относительно недавно (Шведова скончалась в 2009 году, Скворцов — в 2014-м). Кто из современных лингвистов может стоять в одном ряду с такими выдающимися предшественниками, как Фортунатов, Фасмер, Лопатин, Реформатский, Шанский?

— Не стоит забывать имена недавно ушедших учёных, чьи труды в большей степени обращены к исследователям, — Юрия Дерениковича Апресяна (1930–2024), автора совершенно новых концепций, Андрея Анатольевича Зализняка (1935–2017), создателя «Грамматического словаря русского языка». Вспомним и Анастасию Евгеньеву, под чьей редакцией вышел «Малый академический нормативный толковый словарь русского языка» (в 50–60-х годах, а затем в 1980-х) — образцовый труд, несмотря на относительно негромкое имя Анастасии Петровны.

Что касается ныне живущих, к ним всегда трудно применять эпитет «великий». В наши дни в Институте русского языка работают доктора филологических наук, например, Леонид Крысин, создавший интереснейший тип словаря недавних заимствований — «Словарь новых иностранных слов», Игорь Степанович Улуханов. Нельзя не упомянуть мощную петербургскую лексикографическую школу. Я бы выделил Марину Николаевну Приёмышеву, которая занимается новыми словами в Институте лингвистических исследований и стала одним из авторов «Словаря русского языка коронавирусной эпохи».

Понятно, что время покажет, чей труд останется на века, как словарь Даля, или на десятилетия, как словари Ушакова или Ожегова. Стать с ними в один ряд чрезвычайно трудно. Но сама по себе профессия лексикографа тяжелейшая даже в сравнении с обычным лингвистом. И гораздо менее заметная, ведь имена авторов словарей зачастую даже на обложку не попадают. Ожегов, Даль — да, но в остальных случаях мы видим в выходных данных лишь «под редакцией такого-то».

— Возвращаясь к извечной теме «раньше было лучше», хочу привести пример: беседы телевизионщиков с московскими школьниками, выстроившимися в очередь в первый российский «Макдоналдс» 31 января 1990 года. Разве не кажется вам, что спустя 35 лет обычные граждане уже не говорят так чисто и красиво?

— Я общаюсь со многими студентами: встречаются молодые люди слегка косноязычные, но даже на первом курсе находятся те, кто прекрасно владеет языком.

— Их речь не засорена сленгом, модными словечками? Излишними англо- и прочими «цизмами»?

— Определение «засоренность» я бы полностью отбросил. Если носители языка используют слова, не попавшие в словари, то это не их вина, а скорее упущение авторов нынешних словарей. И чтобы «несловарных» слов было меньше, необходимо как раз собрание всего богатства современного русского языка, всех слов вне зависимости от кодифицированности. Владимир Даль в своё время создал именно такой всеобъемлющий словарь.

— Возможно, я слишком сосредоточился на словаре Ожегова и упустил из виду другие значимые труды этого выдающегося лингвиста?

— Его перу принадлежит ряд пособий, например, вузовский учебник «Лексикология. Лексикография. Культура речи». Отдельные статьи Сергея Ивановича носят лексикографический характер, отражают теорию этой дисциплины. Он действительно сосредоточился на одном направлении и преуспел в нём.

— Удалось ли организации, в стенах которой зарождался словарь Ожегова, сохраниться после всех исторических и структурных преобразований в нашей науке?

— Сложный вопрос. Учёные, работавшие с Ожеговым, много лет перемещались между городами, институты меняли названия, сливались и разделялись. Когда Ушаков, задумавший идею «Малого толкового словаря», предложил её реализовать Ожегову, тот был молодым сотрудником Института языка и письменности народов СССР. Как вы понимаете, «народов СССР» давно нет, и института такого тоже нет.